Фортепианная игра
Ответы на вопросы о фортепианной игре
ПАМЯТЬ
Искусство — это посредник, связывающий, подобно
телеграфу, два пункта — отправителя послания и получателя. Оба должны быть
настроены одинаково для того, чтобы передача была безупречной.
«Читать бемоли куда легче, чем диезы!»
—
Сделайте одолжение педагогу и
разрешите проблему, которая озадачивает его всю жизнь: почему все ученики
предпочитают бемоли диезам? Я не вполне уверен, что сам в некоторой степени не
разделяю этого предпочтения. Является ли это дефектом обучения или здесь
кроется какая-либо другая причина?
—
Ваш вопрос и оригинален, и
практически обоснован, ибо действительно при чтении нот многие предпочитают
бемоли диезам. Заметьте, однако, хорошенько, что антипатия к диезам касается
только чтения, а не игры. Если кто-нибудь полагает, что и после хорошего
усвоения нот труднее играть в диезах, то это чистый самообман, вызываемый
мысленным представлением нотного рисунка в момент соответствующего звука.
Я считаю, что причиной антипатии к чтению диезов
является сравнительная сложность начертания самого этого знака, и это позволяет
мне сделать заключение, что весь вопрос относится скорее к офтальмологии, чем к
акустике или к музыке.
Кто более велик — Рубинштейн или Лист?
— Кого из двух вы считаете более великим —
Листа или Рубинштейна?
— Рубинштейна я знал прекрасно (я был его
учеником) и слышал его очень много раз. Листа, который умер, когда мне было
шестнадцать лет, и который перед смертью около двадцати лет не выступал перед
публикой, я никогда не видел и никогда не слышал. Тем не менее, по описаниям
многих моих друзей и в результате изучения его сочинений я сумел составить себе
ясное представление о его игре и личности.
Как виртуоз Лист, думается, стоял выше Рубинштейна,
потому что его игра обладала, по-видимому, изумительными, ослепительными
качествами. Рубинштейн превосходил его своей искренностью, своей демонической,
штурмующей небеса великой страстностью — качествами, которые у Листа прошли
сквозь сито более высокой образованности и—если вы понимаете, что я
подразумеваю под этим понятием,— благородной элегантности. Он был человеком
света в самом высоком смысле этого слова; Рубинштейн же был бунтарем,
проникнутым величавым презрением к условностям и к мнению миссис Гранди.
Главное различие заключалось в характере обоих. Как
музыканты, по своим природным данным и способностям, они, вероятно, были одного
и того же гигантского масштаба, и тщетно искать что-либо подобное в настоящее
время.
О композиторе, который один исключает надобность во
всех прочих
—
Я глубоко интересуюсь музыкой
Бетховена. Не содержится ли в ней все, что есть в музыке вообще — с точки
зрения эстетики и техники? Существует ли на свете более глубокая музыка?
—
|
|