Фортепианная игра. Ответы на вопросы о фортепианной игре. Маленькая книжка простых наставлений

  

Фортепианная игра

Ответы на вопросы о фортепианной игре

ПАМЯТЬ

Искусство — это посредник, связывающий, подобно телеграфу, два пункта — отправителя послания и получателя. Оба должны быть настроены одинаково для того, чтобы передача была безупречной.

«Читать бемоли куда легче, чем диезы!»

  Сделайте одолжение педагогу и разрешите проблему, которая озадачивает его всю жизнь: почему все ученики предпочитают бемоли диезам? Я не вполне уверен, что сам в некоторой степени не разделяю этого предпочтения. Является ли это дефектом обучения или здесь кроется какая-либо другая причина?

  Ваш вопрос и оригинален, и практически обоснован, ибо действительно при чтении нот многие предпочитают бемоли диезам. Заметьте, однако, хорошенько, что антипатия к диезам касается только чтения, а не игры. Если кто-нибудь полагает, что и после хорошего усвоения нот труднее играть в диезах, то это чистый самообман, вызываемый мысленным представлением нотного рисунка в момент соответствующего звука.

Я считаю, что причиной антипатии к чтению диезов является сравнительная сложность начертания самого этого знака, и это позволяет мне сделать заключение, что весь вопрос относится скорее к офтальмологии, чем к акустике или к музыке.

Кто более велик — Рубинштейн или Лист?

—        Кого из двух вы считаете более великим — Листа или Рубинштейна?

—        Рубинштейна я знал прекрасно (я был его учеником) и слышал его очень много раз. Листа, который умер, когда мне было шестнадцать лет, и который перед смертью около двадцати лет не выступал перед публикой, я никогда не видел и никогда не слышал. Тем не менее, по описаниям многих моих друзей и в результате изучения его сочинений я сумел составить себе ясное представление о его игре и личности.

Как виртуоз Лист, думается, стоял выше Рубинштейна, потому что его игра обладала, по-видимому, изумительными, ослепительными качествами. Рубинштейн превосходил его своей искренностью, своей демонической, штурмующей небеса великой страстностью — качествами, которые у Листа прошли сквозь сито более высокой образованности и—если вы понимаете, что я подразумеваю под этим понятием,— благородной элегантности. Он был человеком света в самом высоком смысле этого слова; Рубинштейн же был бунтарем, проникнутым величавым презрением к условностям и к мнению миссис Гранди.

Главное различие заключалось в характере обоих. Как музыканты, по своим природным данным и способностям, они, вероятно, были одного и того же гигантского масштаба, и тщетно искать что-либо подобное в настоящее время.

О композиторе, который один исключает надобность во всех прочих

  Я глубоко интересуюсь музыкой Бетховена. Не содержится ли в ней все, что есть в музыке вообще — с точки зрения эстетики и техники? Существует ли на свете более глубокая музыка?

 

Наши друзья
 
 

Москва, Издательский дом Классика-XXI, 2007