Фортепианная игра

Ответы на вопросы о фортепианной игре

ВДОХНОВЕНИЕ В ФОРТЕПИАННОЙ ИГРЕ

Беседа Хэрриет Броуэр с Йозефом Гофманом

Разумеется, американцы испытывают особый интерес к искусству Йозефа Гофмана, ибо оно развивалось и крепло у них на глазах. Из десятилетнего вундеркинда Гофман превратился в зрелого артиста, стоящего ныне на вершине своего мастерства. Наверное, тысячи людей в этой стране помнят чудесную игру маленького польского мальчика в сезоне 1888 года, когда его привезли в Америку с первым гастрольным турне.

Тогда мы впервые увидели, как малыш с невероятно серьезным лицом, одетый в простенький матросский костюмчик, взобрался на сиденье перед роялем. Прозвучало оркестровое вступление, и он заиграл, заиграл так, что мы сразу забыли обо всем. Это был уже не худенький мальчик в матроске, но муж, пригоршнями бросавший в зал звуки с поразительной точностью и свободой. Тот мощный певучий звук, глубокое понимание музыки, казалось, не могли принадлежать слабенькому десятилетнему ребенку. Всему этому нельзя научиться — это был прирожденный гений!

Неудивительно, что слушатели вне себя от волнения разбивали ладони в неистовых овациях. Это было почти невероятно. Кульминация наступила, когда малыш начал импровизировать на тему, заданную наугад кем-то из публики. Тут наступила подлинная проверка артистического таланта — он оказался безупречен.

Люди качали головами: подобному преждевременному совершенству некуда развиваться в будущем, мы, вероятно, больше никогда не услышим этого пианиста. Но они ошиблись. Вундеркинд покинул сцену и провел семь или восемь лет в напряженной учебе. Затем он снова появился перед нами — уже как вполне зрелый артист. Но и тут он не остановился. Это был лишь очередной этап его восхождения. Йозеф Гофман всегда в работе, всегда в развитии, никогда не удовлетворен сегодняшними достижениями. Каждый год мы следили за его ростом, чувствовали, как его искусство становилось все более прекрасным, выразительным, тонким, пока, кажется, в настоящий момент не достигло совершенства. Но сам артист такого мнения не разделяет.

—      Я все еще испытываю трудности, которые до сих пор не преодолел, ограничения, которые не победил. У меня нет ни той мощи, которая мне нужна, ни возможности выразить все необходимые оттенки чувств. Остается еще много такого, что я надеюсь когда-нибудь передать — в том, что касается эмоций и вдохновения.

Подобные признания в устах музыканта есть лишние доказательства его скромности и подлинного величия. Несмотря на напряженный концертный график, мистер Гофман разрешил мне прийти к нему, чтобы поговорить о фортепианном искусстве и его этапах.

Я нашла его у себя дома, в квартире, окнами выходящей в парк. Пушистый белый пудель выказал повышенный интерес к появлению гостьи, но был быстро умиротворен хозяином, который погрозил собаке пальцем и призвал ее «не приставать».

—      Вы познакомитесь со всеми членами моей семьи по очереди, — заметил артист с улыбкой, — сперва с собакой, потом с миссис Гофман(она появилась позднее) и с моей маленькой дочерью Йозефой.

Эта девятилетняя девочка уже обладает артистическими склонностями и делает многообещающие картины акварелью. Мы заговорили о маленьком польском мальчике, который вызвал такой фурор в Америке в десятилетнем возрасте.

— А, это было в 1888 году, — сказал мистер Гофман. — Я исполнял тогда концерт Мендельсона g-moll